— Напугал как!—признался Джамиль.

— Ничего, я сначала тоже трусил. Потом привык, особо страшного в тайге нет,— просто воспринял сообщение товарища Колька. Ребята поняли, что настроение у главного рыбака сейчас хорошее, хотя и походил он на немытого водяного. Причина стала ясна, как только Колька весь попал в отсвет костра и бросил небрежно возле шалаша рыбину, похожую на большое полено. Рыба была еще жива — упруго била изящным хвостом по земле, удивленно водила по сторонам холодными глазами, время от времени широко раскрывала зубастую пасть.

Гога и Витька, ошалелые, выскочили из шалаша и с любопытством начали рассматривать улов.

— Вот это да-а!—протянул Гога, тыча палкой в живую колоду.

— Как ты ее вытащил только?— удивился Витька.

— В воде таймень легко идет,—снимая мокрую одежду, объяснял Колька.— А стоит ему, черту, глотнуть воздуха,—-Колька ткнул носком бродни в бледно-розовое,чуть в крапинках брюхо тайменя,— как бес вселяется в него. В воде-то я не рассмотрел толком его — думал, коряжину крючьями прихватило. А когда головешкой подсветил, сам удивился. Рванул я его на берег, но не тут-то было. Таймень выпрыгнул и хвостом по воде — бах! Я бултых в воду. Хорошо, что мелко возле берега. Тут еще головешка зашипела и погасла. Вот тогда пришлось помаяться. Кое-как я вытянул его на берег и начал дубасить палкой. Больше, видно, мимо бил, темно. Да еще боялся ногой угодить в пасть.

— Да, Коль, тигра настоящая, отхватила бы запросите!— поддакнул Гога.

— Тигра не тигра, а бродни прокусит,— сказал Колька и укоризненно посмотрел на товарищей. Колька не любил хвастать.

Вскоре заснувшую рыбу ребята, вдели на проволочный кукан, где болтались оставшиеся с вечера хариусы.

— А мы-то, Колька, трухнули без тебя,— признался Джамиль, когда все снова залегли в шалаш.— Тут такой хохот стоял, а потом шлепки по воде — жутко.

— Страшно было-о!—сказал Гога и прилег возле Кольки.

— Это сыч дурачится. Он всегда так,— пояснил Колька.— Сначала я тоже боялся его, а дед Кузя сказал: раз сыч хохочет, значит, поблизости нет большого зверя. А с ним даже веселей, только привыкнуть надо.

В подтверждение Колькиных слов совсем рядом закатился. в хохоте сыч. Ребята вздрогнули и посмотрели на Колю. Тот лежал на животе и вычерчивал на земле затейливые рисунки, казалось, он ничего не слышал. От одежды, развешанной на кольях, струился густой пар, запахли сыромятиной бродни.

рыбачки! Но будить не стал. Осматривать переметы было еще рано.

На востоке стали все чаще и чаще мигать звезды. Свежело. По реке поплыл туман, будто кто-то в верховьях развел дымокур. «Скоро рассвет»,—зевнул сладко Колька и плотнее завернулся в телогрейку.

Пора вставать,— растолкал он Гогу. Проснулся и Джлмиль.— Надо переметы проверить.

Потягиваясь и ежась, ребята вышли из шалаша.

Ведро захватите,—посоветовал Колька,—- Попадется мелочь — пригодится. Да головешки посмолистее выберите, а то видите, как расквасилась тайга.

Гога и Джамиль растаяли в тумане, будто за стеной стеной. Коля лежал и думал, как разделить тайменя, чтобы никого не обидеть. Если бы два тайменя было. Тогда б проще -- разрезал вдоль, и все. Каждому досталось бы

часть головы,часть середины, часть хвоста. А когда один таймень , что делать? Согласитесь: задача нелегкая. Тем

более,что Колька, как опытный рыбак, понимал толк в тайменях. Полного представления о вкусе тайменя не будет,

если не попробовать его целиком. Есть люди, которые только предпочитают голову властелина сибирских рек, другие -- печенку, третьи любят наваристую уху из головы, хвоста и плавников...

Хозяйственные размышления были прерваны человеческим криком и треском ломающихся ветвей, доносившимися со стороны излучины протока. Коля вскочил, принялся. Непонятный шум то нарастал, то стихал. Схватив головешку, Колька побежал к переметам. Теперь он отчетливо различал надрывный голос Джамиля: «За лесину, за лесину прячься! Не достанет там!»

Когда Коля подбежал к ребятам, он с трудом разглядел в сизых сумерках исковерканные кустарники, мечущегося возле воды лосенка, озверевшего сохатого, медленно отходящего в чащу, а перед ним Джамиля, неистово громыхании со головешкой по ведру. Зверь, напуганный грохотом и гнем, Мотал головой, многопудовой тушей подминал кустарники. Наконец сохатый трубно взревел и умчался в глубь тайги. За ним смешно заковылял на костлявых, как у кузнечика, ногах лосенок.

Уже возле костра, придя в себя, Гога рассказал, как он, увидев у переметов лосенка, пьющего воду, хотел было поймать его, но тут лосенок закричал, и тогда из чащи

выскочила разъяренная мать. Гога настолько растерялся, что выронил головешку и, не зная, что делать, оторопело смотрел на зверя. Подоспевший Джамиль прикрыл собой остолбеневшего от страха приятеля и, размахивая пылающей головешкой, гремя ведром, встал на пути таежного великана. После Витька не раз спрашивал Джамиля, как это он не испугался встать на пути разъяренного сохатого?